Я унаследовал беременную партнершу моего брата!

Неожиданное наследство с неожиданным исходом…

🕑 47 минут минут Любовные истории Истории

Мой брат Винс был на два года моложе меня и состоял в длительных отношениях со своей девушкой, что было для него новой почвой. Практически во всех отношениях мы отличались друг от друга, как мел от сыра. В то время, около пятнадцати лет назад, мне было чуть за двадцать, и я был успешным фотографом с собственным бизнесом в области свадеб, портретов и каталогов. Я был стабильным парнем, у меня был собственный дом, а в свободное время я занимался различными видами спорта.

Все довольно скучные вещи на самом деле. Меня вполне устраивало жить в одиночестве, быть свободным агентом и чувствовать себя комфортно в собственной компании. На протяжении многих лет у меня были средние отношения, но обычно они распадались через короткое время, потому что я был трудоголиком и не посвящал время отношениям. Я все равно никогда не встречал эту особенную девушку, не ту, с которой хотел бы жить, хотя двое из них предложили это, а одна чуть не попала в дверь. Я думаю, что часть проблемы заключалась в том, что постоянное фотографирование женщин для каталогов и журналов делало меня немного пресыщенным, а действительно особенные женщины были либо замужем, либо недоступны, либо о них говорили как-то иначе.

У меня действительно были короткие отношения с замечательной замужней женщиной, которые закончились слезами и были очень болезненными. Это действительно травмировало меня на всю жизнь, и с тех пор я провел два года безбрачия, не в силах по-настоящему заинтересоваться женщинами; они просто не сравнивались. Брат Винс вышел из другой формы.

Он был очень красивым парнем, который рано добился успеха в качестве инженера-программиста, зарабатывая кучу денег, которые он так же быстро тратил на светскую жизнь. Женщины, быстрые машины, азартные игры, выпивка, курение, все, кроме наркотиков, в этом я почти уверен. Пока, то есть…. он не встретил Люси.

Люси была очень, очень особенной женщиной в категории, которую я только что упомянул, но она была собственностью Винса. Я намеренно использую слово «собственность», потому что именно так он обращался со своими женщинами, хотя с ней, я думаю, он встретил себе ровню. Удивительно, но она оказалась не красивой, яркой, гибкой блондинкой, на которую он обычно обращал внимание, а относительно тихой, темноволосой утонченной дамой. Она была секретарем по правовым вопросам, хорошо образованной и очень умной, с прекрасным характером. Не красавица, кому-то покажется совсем невзрачной, но с такой привлекательностью лица, которую трудно описать.

У нее были очень роскошные темные волосы, которые ниспадали до половины ее спины и которые она обычно собирала в милый хвостик. Однажды, в редком случае, когда мы втроем выпивали вместе в пабе, волосы Люси каким-то образом распустились, и когда я сказал что-то о их длине, когда она снова завязывала их, Винс сказал довольно раздраженным голосом: половину, — и направился к бару. Я не был уверен, на что он намекал, но, должно быть, это было очень личное, потому что она была сильно смущена, и ее щеки покраснели. Как он мог сказать такое при мне, я не мог понять. Я сказал: «Извини, Люси, я все равно этого не слышал, забудь, что он когда-либо говорил это», хотя почему я извинял его, я не знаю.

Люси извинилась и пошла к «дамам». Я ушел до того, как вернулся Винс, иначе я мог ударить его. Только после этого я подумал о том, что он сказал и что он мог иметь в виду, но мне не хотелось слишком останавливаться на этом. Я продолжал видеть боль на ее лице; как он мог так обращаться с женщиной, особенно с ней! Однако ее самой выдающейся чертой, которая, вероятно, привлекла Винса, была ее фигура.

То, что наша мама описала бы как настоящую женскую фигуру, как в пятидесятых и шестидесятых годах, когда она была молода, входила и выходила в нужных местах, а не как грушевидные, грузные фигуры сегодня. Поверьте мне, я знаю о кляксах женских фигур. То, что я фотографировала в свадебных платьях за последнее десятилетие, иногда не верится. Достаточно, чтобы оттолкнуть меня на всю жизнь; на самом деле, я все меньше и меньше занимался свадебной фотографией, так как все больше «Дэвидов Бейлисов» мешали мне с их маленькими цифровыми камерами. Нет, у Люси все было на своих местах, с хорошими ногами и стройной фигурой, хотя на вкус некоторых мужчин она была бы довольно «тяжелой».

Прибавьте ко всему этому естественный стиль и грацию движений, и она действительно привлекала внимание, обращая внимание повсюду, включая меня, за исключением того, что мне приходилось подавлять свой интерес, потому что она была напарницей моего брата. Я не мог видеть это прочным, хотя, они были слишком несовместимы. Я продолжал думать, что она должна скоро увидеть его насквозь, надеюсь, до того, как она пострадает, потому что я знала, что, хотя они жили вместе, он все еще играл на поле, как всегда.

Возможно, это была просто зависть с моей стороны. Они сняли роскошную квартиру в городке примерно в двадцати милях отсюда, так что, к счастью, я редко их видел. Мама и папа были очень довольны, ведь она была такой милой девочкой. Достойная, зрелая, уважительная, все то, что они ценили, на самом деле они любили ее, как дочь, которую они жаждали, но никогда не имели. Однажды мама сказала мне: «О, Дэниел, я очень надеюсь, что Винсент не разобьет ей сердце, я хочу, чтобы ты нашел кого-то вроде Люси, она прекрасна».

«Ты и я, мама, — подумала я, — шанс был бы кстати. Они обожали ее и, думаю, возлагали большие надежды на то, что Винс отказался от своих старых привычек. Это длилось дольше, чем я думал, и около года все шло хорошо, а потом однажды, когда я пошел навестить маму и папу, Люси была там и явно была очень расстроена. Она подошла ко мне и всхлипнула у меня на плече, ее тело тряслось, как лист.

Если не считать небрежного поцелуя в щеку, у меня никогда не было с ней близкого контакта. Это было очень близко физически и оказало на меня большое влияние в смысле любви и заботы. Затем она поцеловала меня в щеку и довольно быстро ушла, прежде чем я понял, что происходит.

Мама и папа ужасно расстроились, будто все их мечты вдруг вылетели в окно. Итак, в конце концов мне удалось выведать у них, что Люси беременна, что должно было стать радостным известием, но все очень быстро испортилось. Очевидно, это была ее ошибка, но Винса поначалу это вполне устраивало, хотя он и просил ее пока никому не рассказывать. Он незаметно сменил курс и заговорил о «подходящем времени» и «не лучше ли попробовать позже», то есть об аборте.

Люси, католик по происхождению, не имела ничего из этого, она была счастлива иметь ребенка, несчастный случай или нет, в ее сознании это не имело значения. Затем Винс совершил большую ошибку (а может, и нет), заговорив об избавлении от «этого». Это маленькое слово из двух букв «это» убило в ней все чувства, и она велела ему убираться.

Он сделал это немедленно, возможно, с некоторым облегчением, и она не видела и не слышала о нем больше недели. Папа был в ярости, а мама в отчаянии. Он был полностью за то, чтобы накормить Винса и прочитать ему бунт, за исключением, конечно, того, что мы не знали, где он был.

Я никогда в жизни не видел отца таким злым, и, подумав позже, если бы ему удалось найти Винса, он мог бы прибегнуть к насилию. Было так противно их принципам (и моим) оставлять беременную женщину в беде, особенно их милую Люси. Незнание того, где находится Винс, мешало каким-либо образом разрешить ситуацию, пока несколько дней спустя он не позвонил мне и не сказал, что находится в Германии и не вернется.

Он оставил свою машину в аэропорту Станстеда, и Люси могла бы взять ее, у нее были запасные ключи. Я начал было говорить ему, какой он трусливый засранец, но он прервал разговор прежде, чем я успел сказать что-то еще. Зная, что Винс — закоренелый лжец, я немедленно набрал 1471, и, конечно же, мне ответили с иностранным номером с префиксом. Бельгийский, как оказалось.

Я позвонил Люси на работу и рассказал ей, что узнал. Она казалась довольно спокойной и контролирующей себя, может быть, потому, что она была в рабочей компании, поэтому я взял ключи, забрал машину и договорился о семейном собрании, потому что у нас как у семьи была коллективная совесть. Встреча началась в очень напряженной обстановке, мама, папа и Люси пытались удержать все вместе.

Я пытался думать о ситуации более беспристрастно, но с треском провалился, глядя на эту прекрасную женщину и думая: «Боже, как можно было уйти от нее, особенно в ее нынешнем состоянии, я не мог». Меня это несколько удивило, потому что я осознал свои истинные чувства к ней; раньше я думал о ней скорее как о невестке. Мои родители были полны обвинений в адрес Винса, но Люси была на удивление спокойна и перевела разговор в другую сторону: «Ради детей», — сказала она. Мама снова расплакалась, а мы с папой пытались дать полезные советы.

Было видно, что они испытывали сильное чувство ответственности перед ней и предлагали всяческую поддержку, в том числе и финансовую. Она сказала, что они были очень добры, но ей приходилось стоять на собственных ногах, и когда в конце месяца срок аренды их квартиры истечет, она попытается найти маленькое жилье, которое сможет себе позволить. Она не могла позволить себе продолжать снимать нынешнюю квартиру, не наняв жильца, что было непрактично, когда рядом был ребенок.

Я спросил, как обстоят дела с ее собственными родителями. Она сказала, что они не совсем бросили ее, но, поскольку она была одной из шести детей, а трое из ее братьев и сестер уже родили четырех внуков, и еще двое на подходе, они не особенно беспокоились или поддерживали. Тут мама разрыдалась, вероятно, думая, что, учитывая, что я выгляжу убежденным холостяком, Люси и ее ребенок были ближе всего к тому, что они когда-либо собирались получить собственного постоянного внука.

«Мы не можем просто так отпустить тебя, — воскликнула она. — Ты мог бы жить с нами, пока не родится ребенок, а потом мы посмотрим, чем можем помочь». Это, однако, никогда не было практическим решением, у них был только небольшой дом с террасами, и в нем было полно кошек и собак.

Люси сидела тихо, но я видел, как она дрожит, и хотя она не издавала ни звука, по ее лицу текли слезы. Я думаю, что больше всего ее поразило то, что в то время как другие ее бросили, эти добрые люди были готовы сделать все возможное, чтобы помочь. Мама умоляюще смотрела на меня, она была в полном отчаянии, и я инстинктивно знал, что сейчас произойдет. «Нет, нет», — тихо сказал я ей, но она уже была в полном потоке. «Послушай, — сказала она, — может, у нас и не так много места, но у Дэниэлса есть большой просторный дом с отдельной гостевой ванной комнатой, ты можешь быть полностью уединенным, и это удобно для работы, и большую часть времени его нет дома».

время, и он полностью заслуживает доверия, в отличие от своего брата, всего на неделю или две, пока ты не разберешься с собой, типа». Все это вылилось в поток, после чего последовала абсолютная тишина. «О, большое спасибо, мама», — подумал я, этот отказ будет смущать всех нас, особенно Люси и меня, поэтому я сказал ей «нет» в первую очередь.

Папа начал было говорить: «Возможно, Люси не захочет…» (не упоминая о моих чувствах, я не заметил), но Люси подняла руку, чтобы остановить его. Она посмотрела прямо на меня и сказала: «Правда, ты уверен, о, это было бы такой помощью, пока я не разберусь во всем и не найду место, которое могу себе позволить». Последовала еще одна ошеломленная тишина; Я думаю, что мы все были ошеломлены ее реакцией в равной мере. «Ну, тогда все решено, только пока ты не встанешь на ноги, дорогая, я заварю чай», — сказала мама, торопливо выходя на кухню, а за ней быстро последовал папа. Я думаю, что Люси ждала от меня ответа, но, честно говоря, мой разум был в смятении.

Противоречивые мысли были: «Каково было бы жить в непосредственной близости с этим прекрасным существом?»; Я буду нести ответственность за нее и ее ребенка; Доверяет ли она мне так сильно? и «Что произойдет с моей жизнью, когда она уйдет?». Прежде чем я успел что-то сказать, Люси заполнила пробел, сказав: «Извини, Дэн, твоя мама просто пыталась быть доброй, я думаю, тебя втянули в это. Ты уверен в этом, мы знаем друг друга довольно хорошо, (правда? ) но жить в непосредственной близости от меня, и при этом быть беременной, может быть не очень весело. Что скажут ваши соседи, когда я начну показывать? Я бы очень признателен за небольшую передышку, но я не буду держать ты тоже, это чертовски сложно, пожалуйста, не делай этого только из сочувствия».

Все колебания улетучились, я сказал: «Я был бы рад, если бы ты остался, пока ты хочешь остаться, и соседи, вероятно, подумали бы, какой счастливый парень, мне жаль, что я не хотел, чтобы это вышло совсем так. " Мы оба рассмеялись, и напряжение рассеялось, и, думая об этом сейчас, оно больше не возвращалось, по крайней мере, не в той форме. Позже на той же неделе мы с папой перевезли вещи Люси в мой дом, пока она была на работе. Я перебрался из своей комнаты во второй двухместный номер, чтобы Люси могла уединиться в своем отдельном номере.

До этого папа был довольно спокоен, но уходя, он сказал: «Будь осторожен, сынок, присмотри за ней, я знаю, что ты будешь, но будь осторожен, она очень дорогая». «Ты старый сопляк», — подумал я, когда он ушел, но в тот момент я понял, что мы все любили эту девушку гораздо больше, чем когда-либо любил Винс. Как я уже сказал, у меня было несколько отношений за эти годы, но ни один из них не дошел до совместного проживания, так что это был новый опыт для меня. Хотя мы прекрасно ладили. Было несколько неловких моментов, несколько неловких моментов, а иногда и несколько очень интимных моментов, во всяком случае для меня, я не знаю, что она чувствовала.

Было время от времени соскальзывание халата, прикосновение рук, когда мы оба одновременно тянулись к чему-то, и сортировка бюстгальтеров, трусиков и т. д. для стирки.

Один очень особенный и поразительный взгляд на нее был у меня однажды вечером после того, как она приняла душ, и я встретил ее на лестничной площадке, собираясь забрать что-то из сушильного шкафа. Ее волосы были замотаны на макушке в тюрбан из полотенца, а ее прекрасное тело было обернуто банным полотенцем вокруг верхней части ее очень выступающего бюста, нижняя часть полотенца едва доставала до самого верха ее ног. Она выглядела совершенно сногсшибательно и явно не осознавала своей желанности. Должно быть, она заметила выражение моего лица, потому что пробормотала извинения, протискиваясь мимо. Я действительно не мог удержаться, когда сказал: «Не нужно извиняться, Люси, одевайся как хочешь, на данный момент это твой дом, а также мой». Однажды утром она оделась на работу и сказала: «Посмотрите на мой живот, я не могу застегнуть эту юбку, мне придется начать покупать одежду для беременных». При этом она бесцеремонно приподняла джемпер, обнажая свою великолепную, слегка припухшую шишку. Не такой большой, как ком в горле в тот момент, я могу вам сказать, и в других местах, когда я думал об этом позже. В такие моменты я просто не мог свыкнуться с ее женственностью, и я не о сексе, ну может немного. Иногда, например, когда у нее была ресница в глазу, я был так близко, что чувствовал ее дыхание на своем лице, и она так прекрасно пахла женственностью. Как я остановил себя, чтобы поцеловать ее, я никогда не узнаю, я никогда не чувствовал такого сильного влечения ни к одной женщине, даже к той замужней, о которой я упоминал. Возможно, часть привлекательности, как ни странно, заключалась в том, что она была недоступна для меня. Звучит наивно и просто, но я не хотел делать ничего, что могло бы обидеть ее, я должен был быть надежным человеком, присматривающим за ней и ее ребенком. Не забывай, что она беременна, твердил я себе, надеясь, что это оттолкнет меня, хотя на самом деле меня это очень привлекало. Она прекрасно цвела и носила ребенка на всю грудь, ее ягодицы и бедра, казалось, совсем не становились больше. Мы все делали вместе, как будущие мать и отец, покупали все, от детских кроваток до одежды, от бюстгальтеров до детских колясок, но, к сожалению, еще не было предложения обустроить комнату под детскую. Помимо других ее качеств, Люси оказалась действительно искусной кухаркой, так что мы по очереди готовили ужин по вечерам. Если искать недостаток, то у нее была одна слабость: она курила мало, только изредка в саду после обеда, уж точно не брала сигареты на работу. Будучи спортсменкой, я вообще ненавидел курить, но Люси делала это с таким стилем и изяществом, что даже это делало ее привлекательной. Мы мало говорили об этом, и уж точно не мне было читать ей лекции; во всяком случае, она не оправдывалась, говорила, что ей это нравится и что она бросит, но только временно, в шесть месяцев. Со временем моя эмоциональная привязанность к ней становилась все сильнее и сильнее. Я продолжал вспоминать, что мой отец говорил о том, чтобы быть осторожным, но все начинало брать верх над мной, в конце концов, он не был таким сентиментальным мерзавцем. Когда она была рядом со мной, я не мог перестать думать о том, каково было бы просто обнять ее, не более того, и ее запах по всему дому был волшебным. Я понял, что совершенно сражен, говоря старомодным оборотом речи. Однажды мы выпили за обедом бутылку вина, и, учитывая ее состояние и тот факт, что обычно она пила очень мало, у нее ударило в голову, и она стала легкомысленной и болтливой. Я смотрел, как она ходит по кухне, думая о том, как красиво она расцветает, когда она увидела, как я смотрю, или увидела выражение моих глаз, и она улыбнулась мне самой красивой улыбкой. Я автоматически извинился, потому что мои взгляды были довольно откровенными. Она сказала: «Не волнуйтесь, я привыкла к тому, что на меня смотрят, на самом деле в офисе на меня все время пялятся, тем более, что я беременна. Если правда известна, я не возражаю., и я знаю, что они не смотрят на мое красивое лицо, ха-ха, нет смысла феминизировать его, как некоторые женщины, это природа». Мы сели за кофе, и она рассказала мне, немного невнятно, о своем времени в университете, когда она заработала немного денег, работая моделью в местном клубе живописи. Все началось нормально с некоторых портретов, затем полуодетая, и, наконец, они попросили ее позировать обнаженной. К этому времени количество «художников» удвоилось, что неудивительно. С легким смущенным смехом она сказала, что согласна, но только после летних каникул, которые дали ей достаточно времени, чтобы отрастить много волос внизу, чтобы скрыть свои «девчачьи частички», которые были довольно заметными, если я знал, что она имел ввиду. (О Боже!). Она провела для них пару сеансов, держа ноги плотно сомкнутыми, но сказала, что их больше интересует размер ее груди, чем что-либо еще! Именно так она и сказала, что весьма удивило меня, учитывая ее обычную женственную речь и поведение. Ходили слухи, и ее попросили стать моделью для местного фотографического клуба за смехотворно высокую плату. Та же тенденция повторилась, сначала в одежде, затем в полуодетом, затем на каблуках и в чулках. Она сделала это, но ей не понравилось направление, в котором шли внушения, поэтому она полностью остановилась. — Удивлена, что ты не… Я, я не должна была тебе всего этого говорить, вино ударило мне в голову, мне лучше лечь спать, прежде чем я скажу что-нибудь еще разоблачающее, — сказала она, поднимаясь с кровати. стол. Через несколько дней мы пошли навестить моих маму и папу, и, о боже, они были довольны. Они суетились вокруг нее, как дочь, мама расспрашивала о беременности и о том, как мы живем вместе. Они, должно быть, заметили, что не было никаких разговоров о том, чтобы Люси съехала в ближайшее время, что, держу пари, было именно так, как она планировала в своем лукавом уме, когда впервые предложила это. Благослови их, они просто хотели держаться за нее так долго, как только могли. Я мог поговорить с мамой о чем угодно, поэтому, когда мы остались наедине, я сказал ей, что между мной и Люси все не так просто, как кажется на первый взгляд. У нее сразу же появилось обеспокоенное выражение лица, поэтому я сказал ей, что с Люси проблем нет, это я. Я сказал, что ее близость с беременностью часто подавляла меня, а интимные моменты сводили меня с ума. Я плохо спал, и с каждой неделей становилось все хуже. "Даниэль, ты ведь ничего с ней не делаешь?" — выпалила она. «Нет, нет, ничего подобного, — заверил я ее, — она явно не чувствует того же, я уверен, она, наверное, все еще переживает Винса, нет, все однобоко». Она удивила меня, сказав: «Я бы не была так уверена в том, что ты знаешь, она сказала, какой ты милый и как хорошо ты о ней заботишься». «Это не одно и то же, мама, не волнуйся, это расстраивает, но больше всего я боюсь, что она уезжает». «О боже, — сказала она, — черт возьми, Винс, он оставил нам кучу прекрасных неприятностей, не так ли, я просто надеюсь, что он не вернется. О, Боже, прости меня за то, что я сказала это о моем собственном сыне, но сейчас это все испортит». Мне было интересно, что именно она имела в виду, когда мы на мгновение обнялись. «Ты отличный фотограф, не так ли», — сказала мне однажды Люси. «Я просмотрела некоторые из твоих портфолио, надеюсь, ты не против. Я не знала, что ты так много работаешь с каталогами., там много красивых женщин». «Но все в одежде, за исключением нижнего белья», — сказал я с ухмылкой, от которой не мог удержаться, явно ссылаясь на ее признание о моделировании в Университете. «И вообще, они все загримированы, как пластмассовые куклы, все худые и безволосые, ну, во всяком случае, для снимков в нижнем белье». «Вы когда-нибудь делали какие-нибудь непослушные вещи, кроме нижнего белья и так далее?» — спросила она довольно застенчиво. -- Да, -- сказал я, -- довольно много, правда, нюдового гламура, а не порнографии, и то только для авторитетных журналов, а если вам интересно, то это полное отвращение. на много сырого мяса Извините, я не хотел быть таким образным, но я с вами на волосах на теле, окно с красивыми занавесками всегда загадочнее и интереснее, чем голая рама, как говорится. " Я подумал, что смутил ее, но Люси явно нашла эту аналогию забавной, и мы вместе посмеялись. «В любом случае, я не веду портфолио по этим материалам по понятным причинам, они все на дисках в надежном хранилище», — сказал я ей. «Мой основной заработок и область, в которой я наиболее известен в коммерческом плане, помимо каталогов, — это откровенная фотография на Гран-при и скачках, и опять же, это в основном женщины; синдикат, которому я продаю, не интересуется фотографии мужчин, если только они не получают трофеи или не являются знаменитостями». Моя самая большая проблема, сказал я ей, заключалась в том, что как только люди узнавали меня или видели, что я делаю, они внезапно превращались в ухмыляющихся позеров, что разрушало весь откровенный элемент, который я хотел. Еще одной растущей проблемой были «тарталетки», продолжил я. Она вопросительно посмотрела на меня, поэтому я объяснил, что на лучших ипподромах, таких как Эйнтри и Челтнем, действуют строгие правила одежды для мужчин и особенно для женщин. Их все чаще разбавляли неподобающе одетыми, часто пьяными, щеголяющими шлюхами, развлекающимися и откровенно насмехающимися над консервативным истеблишментом. Она спросила, как я продаю свои фотографии, поэтому я объяснил, что отправлял образцы с водяными знаками в низком разрешении в синдикативное агентство, они выбирали то, что могли продавать в глянцевые журналы, газеты, приложения выходного дня и т. д., и если я приму их предложения, я отправлю файлы с полным разрешением. Затем у них было право, а это означало, что они несли ответственность за любое юридическое возвращение. Я сказал ей, что в любом случае у меня редко возникают проблемы с фотографированием на тех мероприятиях, большинство женщин заплатили бы мне за то, чтобы их фотографии были опубликованы в светской хронике. Люси была очарована и спросила, может ли она увидеть некоторые из моих работ в этой области, поэтому я принесла несколько из хранилища, и мы просмотрели десятки фотографий. Я думаю, что она была больше очарована гламуром дизайнерских платьев и шляп, чем качеством моей работы. Типичная женщина! Я сказал, что в эти выходные посещаю женский день на скачках в Ньюмаркете, и если она заинтересуется, я могу легко достать для нее пропуск во все районы, если она захочет пойти со мной. Она была в восторге, но, конечно, ей придется купить подходящее платье для ее живота, сказала она. Она купила новое платье, длинное платье, которое красиво, но ненавязчиво обнажало ее животик. Ее длинные волосы также были подстрижены в привлекательный боб, высоко на затылке с более длинными прядями по бокам лица; довольно шок, но очень привлекательным. Ей это шло, и когда она накрасилась чуть больше, чем обычно, я подумал, что она выглядит фантастически, на самом деле вовсе не «простая Джейн». В день мероприятия мне пришлось оставить ее довольно много, потому что мне нужно было быстро и незаметно передвигаться. Многих из присутствовавших там я знал довольно хорошо, и присутствие дамы, сопровождающей меня, подорвало бы мой профессиональный статус. Я оставил ее в баре в закрытом помещении для участников, сделав несколько ее фотографий, когда уходил, и каждый раз, когда я возвращался, чтобы увидеть ее, какой-нибудь внимательный парень болтал с ней или пытался угостить ее выпивкой. Наконец, это было слишком, когда вокруг нее была группа из трех красивых молодых мужчин, пытающихся произвести впечатление, несмотря на ее вполне очевидную беременность. Я так ревновал! Я разыскал свою подругу, которую фотографировал в течение многих лет, поразительно красивую светскую девушку, которая, несмотря на то, что в то время была замужем, однажды дала понять (опустив руку между нами, поглаживая меня), что она сделает буквально все, чтобы сделать ее фотографию особенно «глянцевой». Я сделал, а мы нет, если вы понимаете, что я имею в виду, но только потому, что не представилось возможности. Я спросил ее, не составит ли она компанию Люси и перестанет приставать к ней на некоторое время, пока я пойду и закончу свое задание, на что она с готовностью согласилась, как только я намекнул, что ее фотографии на этой неделе могут попасть в один элитный журнал. Когда мы подошли к Люси, и Мейзи поняла, к кому я иду, она сказала своим сливовым, жеманным голосом: «О, она беременна, в конце концов, не просто подруга, а ты, непослушный мальчик». Я сказал: «Шшш, это не мое, к сожалению, просто составь ей компанию на полчаса», и представил их друг другу. Уходя, я думал о том, какие это были разные персонажи и как сильно они отличались друг от друга, но оба по-своему прекрасны. Я надеялся, что их характеры не будут конфликтовать, возможно, не такой уж мудрый поступок с моей стороны, и все вызвано ревностью. Когда я вернулся через некоторое время, выполнив установленный мной лимит в 400, я увидел, что Мейзи и Люси очень хорошо ладят. Они были расслаблены и смеялись, каждый с бокалом шампанского в руке. Я не мог помочь фотографу внутри себя, поэтому я стоял подальше, переодевался в телеобъектив и скомпоновал кадры. Мейзи протягивала Люси пачку сигарет, и я хотел, чтобы она отказалась в этом случае, но она согласилась, и я отрезал, когда они закурили и сели курить. Когда они закончили, я подошел к столу, поблагодарил Мейзи, которая совершенно искренне сказала: «Это было абсолютное удовольствие», чмокнула меня в губы и, прежде чем отойти, прошептала мне на ухо: Держитесь ее Дэна, она настоящее сокровище, другой такой вы не найдете». Люси не спросила, что сказала Мейзи, но сказала: «Какая замечательная женщина, она, очевидно, высокого мнения о тебе». Я не стал углубляться в эту опасную тему, но задумался, насколько глубоким и откровенным стал их разговор за это короткое время. Люси настояла на том, чтобы сделать ставку на лошадь в последнем забеге, «потому что ей нравился ее окрас»; скорее всего, секретный совет от одного из ее прежних женихов, подумал я. Мы протиснулись к перилам как можно ближе к финишному столбу, и профессионал во мне испытал искушение снова вытащить камеру, чтобы запечатлеть финиш. Однако, как только я полез в свою сумку, стоя позади Люси, она сказала: «Стало холодно» и обняла меня за талию. Она положила свои руки на мои на своем животе, и, возможно, это было моим принятием желаемого за действительное, но я уверен, что она прижалась ко мне своим задом. Для нее, я думаю, это было скорее утешением, но для меня это было нечто совершенно иное. Лошади мчались к нам с той же скоростью, что и мое сердце колотилось в груди. Люси возбужденно подпрыгивала. Я почти ничего не видел, слышал грохот копыт, чувствовал дуновение воздуха, когда проносились тонны конского мяса, — ничего не видел, я был совсем в другом месте. «О, почти», — закричала Люси, когда нас толкнула давка толпы, спешащей к выходу и автостоянке, — «Я думаю, что мой занял четвертое место, не так ли». «Я действительно не видел, — сказал я, — я был немного озабочен». Ей потребовалась секунда, чтобы понять, что я имел в виду, а затем она шутливо шлепнула меня по руке. Я думаю, что она на самом деле кровать, она все еще была там, когда мы сели в машину. Это был долгий утомительный день, и Люси проспала большую часть пути домой. Я должен признать, что в полной мере воспользовался возможностью быстро изучить ее прекрасное тело, пока ехал по пустынным дорогам. Принимая во внимание большую грудь, подчеркнутую ремнем безопасности, который разделял их в ее платье, я осторожно отрегулировал коленную часть или ремень безопасности так, чтобы он был ниже ее живота, и к этому времени я почувствовал себя очень некомфортно в ограничениях. моих брюк. «Сосредоточься, Дэн, пока ты не попал в дурацкую аварию», — сказал я себе. Когда мы приехали домой, было уже поздно, и мне пришлось сразу же идти на работу, уменьшать партии и ставить водяные знаки на фотографии. Люси принесла мне кофе и некоторое время сидела рядом со мной, и в результате мне было трудно сосредоточиться. Думаю, она почувствовала напряжение, потому что встала, сказала, что устала, поблагодарила меня за прекрасный день и, уходя, поцеловала меня в макушку. Мне хотелось бросить всю работу и пойти за ней вверх по лестнице, но нет, этот жест был всего лишь дружеским, как я сказал себе. Не делай глупостей и не порти отношения между нами. Обычно я сортировал и корректировал каждый выбранный кадр, но было поздно, и мне пришлось срывать сроки с агентом, потому что иногда появлялся запрос национальной ежедневной газеты, и они должны были быстро на него реагировать. Я просто взорвал весь рабочий день, зная, что эксперты на другом конце мгновенно определят, что они могут продать. Я подождал, но газеты явно не ответили, поэтому я лег в постель и лежал, не в силах заснуть, тоскуя по прекрасной девушке, спящей в нескольких дюймах от меня по другую сторону тонкой перегородки. На следующее утро, когда я проснулся, Люси уже ушла на работу. «Слава богу, она не целыми днями дома, — подумал я. Когда я открыл свою электронную почту, там был срочный запрос от агентства с просьбой об эксклюзивности вчерашних фотографий. Это было довольно необычно, ведь такого раньше никогда не случалось. Я задавался вопросом, что было такого особенного, произошло ли что-то важное в обществе вчера, что я пропустил, или что-то, связанное с событием, появилось за ночь. Обычно агентство предлагало от пятидесяти до ста фунтов за выбранные кадры, максимум двести, здесь требовалось девять снимков, а предлагали за четыре больше. Я привязал референсные номера к своим акциям и испытал настоящий шок. Все четыре лучших предложения были от Люси! Черт, я хотел их вытащить, они были только у меня. На двух она стояла с группой мужчин, а двое сидели за столом и курили с Мейзи, и я заметил, что им не нужны фотографии Мейзи, потому что они выбрали единственные два, на которых она отвернулась, чтобы неузнаваемый. К счастью, беременность Люси была скрыта за столом в этих двоих, учитывая, что она пила и курила. Я ответил им по электронной почте и сказал, что мне нужно кое-что проверить, и я не могу дать им ответ немедленно. Что мне было делать, отказываться наотрез, Люси даже не знала, что я ее фотографировала, как бы она отреагировала, если бы я ей сказал. Через несколько минут агент позвонил мне и спросил, в чем проблема, и поднял цену за фотографии Люси до 500 фунтов за штуку. Я сказал, что проблем с предложениями не было, просто я знал заинтересованную даму и не знал, хочет ли она, чтобы ее беременность была опубликована. Он правильно заметил, что мне не следовало подавать их в таком случае, и я попытался объяснить обстоятельства. Он сказал, что готов подождать в этом «особом» случае, и снова взял с меня обещание никому больше их не продавать. Обычно мой коммерческий руководитель сказал бы: «Если они такие особенные, вы, вероятно, могли бы получить еще более высокую ставку», но мой разум был больше занят тем, что я собирался сказать Люси. Когда Люси пришла домой, я рассказал ей все, прямо, и зря волновался, потому что она была совершенно невозмутима, даже, возможно, удивлена. Когда я показал ей соответствующие фотографии, она сказала: «Я совсем не против того, что вы сделали фотографии, в конце концов, это ваша работа, но они хотят платить 500 фунтов стерлингов за мое фото в таком виде?» указывая на ее беременный живот на экране. «Каждый, — сказал я, — по пятьсот фунтов каждый. Вы можете положить все деньги в детский фонд, если хотите». Судя по ее улыбке, ей понравилось. «Единственный сбивающий меня с толку элемент — это то, почему им нужны снимки со стола, я не знаю, где они собираются их продавать, даже таблоиды в наши дни очень склонны к курению, но я узнаю, прежде чем Я продаю их, хорошо?». «Хорошо, — сказала она, — не волнуйся об этом. Я могу быть кем угодно в этой толпе, я просто не могу понять, почему они не хотят фотографировать Мейзи вместо меня или, по крайней мере, не включать ее». Я не стал снова объяснять «что-то особенное», но попросил очень благодарного агента, когда позвонил ему, подтвердить продажу, и он сказал, что в то утро все ребята в офисе были на взводе, а она была причина. Каждую неделю они просматривали тысячи фотографий, и если бы эта девушка привлекла их общее внимание, они бы хорошо продались. Когда я надавила на него дальше, он сказал: «Она не только чрезвычайно привлекательна, но и «новичок на рынке» (ужасное выражение, но означающее невидимое, большинство светских девушек регулярно фотографируются), и вы видели, кто такие красотки, кто такие? болтали с ней (нет, затем он упомянул имена сыновей, вероятно, самых богатых и влиятельных людей в британских скачках), это только увеличивает их продаваемость ». Я сказал: «Но ведь она беременна. Конечно…». «Просто добавляет интереса и интриги», — усмехнулся он. «Ты теряешь хватку, сынок, я бы заплатил больше тысячи за любой из этих выстрелов». Я спросил его, где он собирается продавать дымящиеся снимки, и он сказал, что существует огромный рынок подобных эксклюзивных фотографий, и если бы у меня было больше подобных снимков этой девушки, он заплатил бы большие деньги за эксклюзивные права. Я не сказал об этом Люси, отчасти потому, что она выглядела как модель, а отчасти потому, что хотел держать ее при себе, после всего, что я рассудил, я не собирался включать ее такие интимные фотографии в первую очередь. Люси сказала: «Раз уж мы заговорили о фотографии, я надеялась, что смогу делать ежемесячные фотоотчеты о своей беременности, теперь, когда фотографии не нужно проявлять и печатать, как раньше. Возможно ли это? чтобы вы поставили мне камеру, чтобы я мог снять кое-что наедине? Я думаю, будет лучше, если я сделаю их сам. Не знаю почему, но я думаю, что могу немного стесняться перед вами. Глупо не не так ли?». «Нет проблем, — сказал я, изо всех сил пытаясь скрыть разочарование в голосе, — я поставлю штатив, покажу вам, как пользоваться автоспуском, и загружу с карты на карту памяти. Принтер можно использовать как ну, если хочешь, только ничего не оставляй на компьютере, ладно, я могу продать их по ошибке и разбогатеть", - пошутил я. На этот раз она не смеялась, я думаю, что она была немного напряжена. Я установил все это в ее спальне, чтобы ей было удобно, и она стояла в халате, пока я демонстрировал управление камерой. Я предоставил ей это и вышел на улицу, чтобы довольно энергично помыть машину, стараясь не думать о том, что происходит наверху. Какой-то шанс! Закончив, я пошел на кухню и обнаружил там Люси, все еще в халате. Она сказала: «Я знаю, что это должен был быть только ежемесячный рекордный снимок, но я не могла правильно оформить кадр». «Нет проблем, — сказал я, задаваясь вопросом, как можно было сделать что-то не так с полностью автоматизированной камерой. — Вы можете вырезать, обрезать и перемещать что угодно с помощью Photoshop на компьютере». Она посмотрела на меня несколько растерянно, и я понял, что Люси, вероятно, как и большинство неспециалистов, никогда даже не слышала о фотошопе или любой другой программе обработки фотографий, если на то пошло. «Несмотря на то, что я сказал перед Дэном, не мог бы ты взять их для меня? Я понимаю, что в любом случае веду себя немного ханжески, учитывая то, что я показал раньше, это просто казалось слишком интимным с тобой, и, ну, я все еще У меня много волос, прикрывающих мои девчачьи частички. Мне все равно это нравится. Я отращиваю волосы, как будто это «никого не касается», и я должен брить подмышки по крайней мере раз в неделю, вы, наверное, видели это тысячи раз раньше - немного слишком много подробностей, извините, я болтаю, не так ли? Извините, немного нервничаю, вот и все». — Так вот о чем Винс говорил в тот день в пабе. Ублюдок. Она кивнула и смущенно отвернулась. Используя мою лучшую успокаивающую технику, которую я оттачивал годами с нервными клиентами, я сказал: «Послушайте, давайте просто сядем и выпьем чашку чая, выкурим сигарету, если хотите, и если и когда вы будете готовы, мы можем сделать несколько фотографий, я просто отнесусь к этому как к одной из своих обычных работ, и я буду принимать участие в снимках только в том случае, если вам это больше нравится ». Мы выпили чаю и поднялись наверх. Я снял камеру со штатива и повозился, расположив Люси в лучшем естественном свете, что было совершенно не нужно для съемок на пленку, но это снова было во мне профессионалом, и я решил, что это может сделать это менее личным. Когда я был готов, она повернулась ко мне боком, сбросила халат и………………………………………………………………………………………………………………………………………. Я старался выглядеть спокойным и невозмутимым, но за всю свою фотографическую карьеру и тысячи обнаженных тел, которые я видел во плоти за десятилетие, я не думаю, что когда-либо видел такое красивое тело. Ее беременный животик выглядел красиво, но мое внимание привлекла ее грудь. Я видел большие, но обычно свисающие, маленькие и дерзкие, плоские и похожие на блины, но это было что-то другое. Они были не просто большими, у них были выдающиеся соски, которые все еще находились в ленивом режиме, как я это называл, то есть еще не были возбуждены, но сами груди выступали прямо из ее груди, лишь слегка опускаясь. Хорошая работа, я использовал объектив с защитой от дрожания, потому что я уверен, что у меня тряслись руки! Я старался не колебаться, поэтому после нескольких выстрелов сказал: «Все готово». При этом без предупреждения и колебаний она обернулась во весь рост, и я все увидел. Моя челюсть, должно быть, отвисла, и я сказал: «О, черт возьми, Люси», я не мог удержаться. Она тут же опустила руки, чтобы прикрыть свои густые волосы на лобке. «Я же предупреждала тебя, — сказала она, — ты меня не любишь — это ты!». Я сказал: «Люси, остановись, пожалуйста, остановись, это была просто реакция, изумление. Нет, я не ожидал такого, но ты прекрасна, очень прекрасна, везде, в том числе и там, ты полная, вот в чем моя проблема., это слишком много для меня, чтобы справиться с этим в данный момент». Она убрала руки, и я сделал несколько снимков, а затем оставил ее одеваться. Я показал ей, как выгрузить карту памяти и записать результаты на карту памяти. Она не хотела пользоваться принтером. Мы почти не разговаривали тогда весь день. Со своей стороны, я думал, что все, что я скажу, усугубит ситуацию, а не улучшит ее. У нас был почти тихий ужин, и, поскольку это был прекрасный мягкий осенний вечер, мы сели за наш стол в саду. Мы молча выпили кофе, а она закурила. Через некоторое время я уже собирался встать, когда она вытянулась через стол и взяла меня за руку, и спустя, казалось, целую вечность, она сказала: встретиться с вами в спальне. Я видел ваше лицо, я предупреждал вас о волосах, я неправильно истолковал вашу реакцию, я подумал, что вы выглядели шокированным, и я отреагировал. Я не бесчувственный и теперь я вижу, что я делаю, чтобы ты, должно быть, в смятении». Я собирался заговорить, но она сказала: «Позвольте мне закончить, тогда вы можете делать все, что хотите. Послушай, Дэн, мне нравится жить с тобой, я действительно довольна, расслаблена и счастлива, и я на самом деле наслаждаюсь своей беременностью и делюсь ею с вами. Вы так отличаетесь от Винса, все дело в нем, он очень красивый и, кроме моей фигуры, и того «чего-то особенного», о чем люди говорят, я не фантастическая добыча ( Мне было очень трудно не опровергнуть это). Вы, должно быть, видели его предыдущих бывших, они были ошеломляющими. Нет, с ним я била намного выше своего веса. Он явно не любил меня, и я был глуп, думая, что люблю его.". «Хватит о нем. Я все думаю, что хотел бы я встретить кого-то вроде тебя раньше, я был бы намного счастливее, вынашивая твоего ребенка. (Что!) Я не знаю, что готовит будущее, но я могу сказать вам, что ты самый милый, самый добрый человек, которого я когда-либо встречала, и при других обстоятельствах я легко могла бы в тебя влюбиться.Так и я постоянно чувствую себя виноватой, что у меня такие мысли с чужим ребенком внутри меня. Я не совсем понимал, что я делал с тобой до сегодняшнего дня, теперь я знаю, что все это ужасно тебя дразнит. Если я останусь, то, когда я надуюсь, надеюсь, ты немного от меня отстанешь, может быть, это все-таки просто похоть. останусь на две недели, чтобы дать вам немного места. С работой все в порядке. Они сказали мне, что я могу иметь столько свободного времени, сколько и когда захочу. Если я не услышу от вас обратное, я вернусь и постараюсь больше держать при себе, и никаких больше фотографий, вернее, я их сделаю сам. Если ты позвонишь мне и захочешь, чтобы я ушла, я уйду, я знаю, что твои мама и папа будут недовольны (мягко сказано!), но я не могу так поступить с тобой, это несправедливо». Она замолчала, и я понял, что она сжимала мою руку так крепко, что костяшки пальцев побелели. Она отпустила мою руку. Я был так потрясен смыслом того, что она только что сказала, что мне пришлось потратить некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Люси потянулась за сигаретами. и закурил трясущейся рукой. Я сказал: «Спасибо за то, что вы сказали. Некоторые из них были для меня настоящим шоком, я и не подозревал, что у тебя есть ко мне такие чувства. Вы ни за что не уйдете отсюда сейчас, пока не родите, и то только в том случае, если или когда захотите, — я услышал тяжелый вздох облегчения, и у нее на глазах выступили слезы. «Это не твоя вина в том, что ты дразнил меня, это моя вина, ты на самом деле не сделал ничего плохого, я так подавлен тобой, что все, каждое мгновение — это дразнить, это моя проблема, и мне придется с этим справиться. Я не могу отпустить тебя, я никогда не прощу себя». Я продолжила, сказав: «Я думаю, что по мере того, как ты растешь, тебе будет только хуже, а не лучше, как ты думаешь, ты такая красивая, а что тогда после родов? Я, наверное, сочту меня немного странной, но мысль о том, что ты кормишь грудью с такими, — я кивнул на ее грудь, — сведет с ума любого мужчину. Ну, во всяком случае, меня. Я буду делать твои фотографии каждый месяц, если ты позволю мне и многим другим из вас, сколько смогу, обнаженными или нет. Между прочим, мне очень понравились ваши волосы, теперь я сказал слишком много, и я тот, кто смущен, извините. ". Она улыбнулась, выбросила сигарету, снова взяла меня за руку, и я знал, что все будет хорошо. Вечером того же дня я услышал, как она по телефону отменила предложенный визит на том основании, что она не в состоянии путешествовать. Следующие недели и месяцы Люси продолжала работать, как и предполагалось, до самого конца, а я изо всех сил старалась отвлечься, наверстывая упущенное. Мы вместе купили все детские вещи, украсили детскую, розовую для девочки, как мы теперь знали, и вместе ходили на курсы по подготовке к родам. Я все еще был расстроен тоской, но в целом мы были намного спокойнее друг с другом, со мной, потому что я знал, что не теряю ее, во всяком случае, в краткосрочной перспективе. Иногда мы нежно держались за руки и раз или два немного обнимались стоя, но ни разу не поцеловались, как бы странно это ни звучало. Однажды мы долго обнимались, и я не мог не прижаться к ее животу, который к тому времени стал довольно большим, а через несколько секунд и я тоже. Она не пыталась отстраниться, и мы стояли, прижавшись друг к другу. «Не извиняйся», — сказала она, затем раздался звонок в дверь, когда почтальон доставил посылку, и чары разрушились. Позже в тот же день Люси ни с того ни с сего сказала: «Ты влюбляешься в меня, не так ли, Дэн, большое время. Пожалуйста, не надо, я того не стою, и я не хочу причинять тебе боль. Я не хочу постоянно загромождать тебя собой и ребенком». Она не дала мне возможности ответить, и я почувствовал себя так, словно меня ударили ногой в живот. На следующую ночь все изменилось навсегда. Люси очень устала и рано легла спать, а я готовился ко сну в ванной. Внезапно она назвала мое имя. Я ворвался в ее спальню, думая, что у нее отошли воды, не слишком рано для этого, или произошло что-то еще серьезное. Она сидела в постели, держась за выпирающий живот. — Быстрее, быстрей, ребенок пинается, — сказала она и положила мою руку на свою шишку. Я давно уже перестал думать, что этот маленький ребенок принадлежит Винсу, и радовался движению под моей рукой. Меня переполняла любовь к ней, и я разделял ее восторг, когда она водила моей рукой по своему животу. Ребенок остановился, но она держала мою руку там, опуская ее все ниже и ниже. Мы стояли так целую вечность, я не осмеливался пошевелиться или даже мечтать о том, что может произойти в следующие несколько минут. «Останься со мной, Дэн, пожалуйста, — прошептала она, — и прикоснись ко мне, пожалуйста». Я поднял ее ночнушку и нежно обхватил всю ее волосатую массу ладонью, когда она раздвинула ноги. Они были красиво шелковистыми, как волосы на ее голове, в отличие от грубых или колючих девушек, которых я касался раньше. Я провел пальцем между ее губами и с еще большим удивлением понял, что она не шутила насчет того, что была «довольно заметной». Она начала издавать горловые звуки, а потом сказала: «Дэн, оставайся снаружи, пожалуйста, пока я не буду готова». Ребенок выбрал этот момент, чтобы снова начать брыкаться, как будто я вторгался на ее территорию, и снова чары были разрушены. Когда я подошел к ее лицу, Люси сказала: «Спасибо за то, что я просила, я доверяю тебе, но мне нужно все контролировать, не больше сегодня вечером. Я обещаю тебе, что все еще впереди, но, пожалуйста, останься со мной. и, кстати, вопреки тому, что я сказал раньше, пожалуйста, влюбитесь в меня, по-крупному». Мы впервые поцеловались как следует, и я чуть не взорвался от радости. Нам пришлось прерваться, потому что она сказала: «Извини, Дэн, мне нужно пописать, боюсь, это одна из радостей беременности». Когда она вернулась, она повернулась ко мне спиной, и я обнял ее, как мог, стараясь, чтобы моя твердость не впилась ей в спину. Она сказала еще многое, и именно это я бы сделал, если бы прижался к ней. Я держал ее за живот, и когда я снова почувствовал, как ребенок шевелится внутри, она не отреагировала, поэтому я догадался, что она спит. Я переместил руки к ее груди, чувствуя себя немного виноватым, но очень взволнованным, только чтобы получить еще один сюрприз, когда я почувствовал лифчик, я не рассчитывал на это. Ее груди к настоящему времени стали еще больше и казались тяжелыми и твердыми, а не мягкими, как я себе представлял. К этому времени я уже был в отчаянии, поэтому осторожно выскользнул из постели и пошел в ванную, чтобы облегчиться. Я вернулся в постель, и Люси перевернулась своим огромным «я» и положила свою ногу на мою. Мы лежали буквально нос к носу, и ее открытый рот дышал прямо в мой. Как мне удалось заснуть в ту ночь, я не знаю, мое сердце было готово разорваться. Но я это сделал, и когда я проснулся, мы все еще были лицом к лицу. Люси уже проснулась и начала хихикать, когда сказала: «Теперь мне не нужно снова притворяться, что я сплю, чтобы ты пощупал мои сиськи, не так ли?» и с этими словами она стянула эластичную переднюю часть своей ночнушки, расстегнула чашечку бюстгальтера для кормления и прижала большую грудь к моему лицу. НЕБЕСА! После этого мы каждую ночь проводили вместе. Мы не пытались заняться сексом, потому что беременность уже подходила к концу, хотя она сказала, что было бы хорошо, если бы мы делали это осторожно, но мы прекрасно заботились о потребностях друг друга во всех остальных отношениях. Совершать путешествие вокруг тел друг друга было наслаждением, и я проводил долгие периоды времени, беззастенчиво поглощенный моей головой между ее ногами в этих чудесных волосах. Она сказала, что скоро ей придется подстричь его к родам, «потому что ей было слишком неловко с акушеркой», но потом пообещала, что позволит ему снова вырасти. Были и приятные сюрпризы, которых мы не ожидали, например, жидкость, которая вытекла из ее соска однажды, когда я сосал его, молозиво или молоко, я не знаю. После первоначального удивления она сказала: «Вау, я чувствую, что выходит, попробуйте другой!» Как всегда, полностью отдавая и понимая, мне не нужно было ничего ей говорить. Она сказала: «Ты ведь не оставишь их в покое, когда придет мое молоко?» — и улыбнулась. К счастью, мы совершенно не стеснялись друг друга, мы наслаждались каждым моментом и всем. Мы не упоминали о браке, но серьезно говорили о ребенке, и я думаю, что Люси очень обрадовалась, что я полностью принял это (осторожнее с выбором слов, Дэн!) и, возможно, мы могли бы подарить ей маленького братика или сестричку. один день. «Не торопись, — сказала Люси, — у нас много времени, чтобы помириться вместе, я хочу сначала насладиться тобой». Мы не сказали маме и папе сразу, но мама точно прочитала ситуацию по нашему языку тела и т. д., как могут только матери. Она провела меня самостоятельно и довольно взволнованно сказала: «Мы с папой недавно заметили большую перемену в Люси, она выглядит очень довольной, ты тоже изменился. Вы двое спите вместе?» это был ее эвфемизм для всего сексуального: «Пожалуйста, скажи мне, что ты влюблен». У меня даже не было возможности ответить, она прочитала выражение моего лица. Она расплакалась и после сокрушительного объятия убежала в гостиную. Обняв Люси, как будто она была ее собственным ребенком, она сказала: «Они папа, они, я же говорила тебе, о ты, прекрасные вещи, о, чудесные! Все довольно неловко на самом деле, но мы преодолеем это..

Похожие истории